Тонкую белую шею шерстила и натирала жесткая материя, и изредка движением обеих рук Муся высвобождала горло и осторожно
нащупывала пальцем то место, где краснела и саднила раздраженная кожа.
Ляхов странными, что-то таящими в себе глазами оглядывал Александру Михайловну, и она, волнуясь, сама того не замечая, оправляла юбку и
нащупывала пальцами, все ли пуговицы застегнуты на груди.
Неточные совпадения
— Черт бы взял, — пробормотал Самгин, вскакивая с постели, толкнув жену в плечо. — Проснись, обыск! Третий раз, — ворчал он,
нащупывая ногами туфли, одна из них упрямо пряталась под кровать, а другая сплющилась, не пуская в себя
пальцы ноги.
Я подбежал к лежавшему,
нащупал лицо. Борода и усы бритые… Большой стройный человек. Ботинки, брюки, жилет, а белое пятно оказалось крахмальной рубахой. Я взял его руку — он шевельнул
пальцами. Жив!
Сидишь, бывало, дома — чудятся шорохи, точно за дверью, в потемках, кто-то ручку замка
нащупывает; выйдешь на улицу — чудится, точно из каждого окна кто-то
пальцем грозит.
Жестоким провидцем, могучим волхвом стал кто-то невидимый, облаченный во множественность: куда протянет
палец, там и горит, куда метнет глазами, там и убивают — трещат выстрелы, льется отворенная кровь; или в безмолвии скользит нож по горлу,
нащупывает жизнь.
Вонмигласов поднимает колени до локтей, шевелит
пальцами, выпучивает глаза, прерывисто дышит… На багровом лице его выступает пот, на глазах слезы. Курятин сопит, топчется перед дьячком и тянет. Проходят мучительнейшие полминуты — и щипцы срываются с зуба. Дьячок вскакивает и лезет
пальцами в рот. Во рту
нащупывает он зуб на старом месте.
Взялась за верхнюю пуговицу — расстегнула, стала вторую
нащупывать, да сразу-то не найдет,
пальцы прыгают.
Володя вложил дуло револьвера в рот,
нащупал что-то похожее на курок или собачку и надавил
пальцем… Потом
нащупал еще какой-то выступ и еще раз надавил. Вынув дуло изо рта, он вытер его о полу шинели, оглядел замок; раньше он никогда в жизни не брал в руки оружия…
Он помолчал и внезапно набросился на меня, стараясь повалить меня на землю, и его холодные
пальцы жадно
нащупывали мое горло, но путались в одежде. Я укусил его за руку, вырвался и побежал, и он долго гнался за мной по пустынным улицам, громко стуча сапогами. Потом отстал — должно быть, ему было больно от укуса.
Он точно
нащупывал что-то своими белыми и пухлыми
пальцами, которые двигались в такт его речи и угрожающе тянулись к Павлу; к чему-то осторожно и хитро подкрадывался, и те слова, которые он говорил, были словно широкая маскарадная одежда, за которой чувствуется очертание других, еще неведомых и страшных слов.